Эти шикарные белогвардейцы.
Отчетливо помню день, когда впервые прочитал «Белую гвардию» Булгакова. Это был 1983 год. Зима. Наверное, январь или февраль. Книгу мне дали на несколько дней. По большому блату. В андроповском СССР она была жутким дефицитом. За киевским окном шел снег. По улице медленно пробирался трамвай. А я стоял у окна, и в голове моей еще крутились петлюровцы, гетман, потемневшая от холода кокарда на фуражке Мышлаевского и бессмертная фраза на печке: «Слухи грозные, ужасные – наступают банды красные»…
Мне было четырнадцать. И я жалел об одном – что не родился в царствование государя-императора Николая Александровича и не могу, следовательно, быть кадетом, юнкером или лейб-гвардии штабс-ротмистром в кавалерийской длинной шинели. История, казалось, прошла мимо. Скука-с, поручик! Со мной происходило то же, что и с Дон-Кихотом. Тот, начитавшись рыцарских романов, возжелал стать странствующим рыцарем. А я – белогвардейцем. Ведь что такое «Белая гвардия»? Самый, что ни на есть, настоящий рыцарский роман!
Впрочем, время на излете застоя идеально соответствовало таким мечтам. Глоток свободы можно было потянуть только из фильмов о гражданской войне. Победили в ней красные. Но фильмы нельзя снимать только о победителях. В них должны быть еще и «враги». И враги эти выглядели куда симпатичнее, чем большевики-революционеры. Разве мог маленький плешивый Ленин с бородкой тягаться с великолепным генералом Чернотой из «Бега»? Разве могла кровавая маньячка Анка-пулеметчица – явно латентная лесбиянка, лютой ненавистью ненавидящая мужчин, сравниться с идущим на верную смерть офицерским строем в «Чапаеве»? Помните того, с дымящейся сигарой во рту? Чем он был хуже японских самураев – этот русский шикарный самоубийца, прущий прямо на пулемет, лишь бы не жить в стране победившего социализма?
«Адъютант его превосходительства» агитировал против советской власти лучше любого «вражьего голоса», воркующего ночью за западные деньги по Би-Би-Си. «Тихий Дон» подтачивал колхозную систему надежнее всех кулаков в мире. Если ради этой системы погубили таких казаков как Гришка Мелехов и Пантелей Прокофьевич, то на черта она нужна?
Поэтому с Советским Союзом в 91-м году я расставался легко. Меня тошнило от его красных знамен, членов партии, на глазах мутировавших в демократов и петлюровцев, и кирзовых сапог. Он не устраивал меня эстетически. Страна, не способная производить шелковые галстуки и развратные дамские чулки, не имела права на существование, несмотря на все свои успехи в социальной сфере. А вот с белыми я не расстался до сих пор. Это моя любимая забава. Бывает, закроешь глаза и словно с высоты увидишь степь, цепочки людей в шинелях, черные игрушки пушек. Только оказалось, что даже белый цвет имеет множество оттенков.
Начнем с того, что большинство вождей белого дела вряд ли были готовы спеть «Боже, царя храни!» Генерал Корнилов – первый командующий Добровольческой армией – вообще имел демократические убеждения. Даже почти левые. Свой первый выход на большую историческую сцену он начал с поступка, который ни за что не мог попасть в советские фильмы, ибо с коммунистической точки зрения не имел объяснения. Это он во время Февральской революции лично арестовывал императрицу Александру Федоровну в Царском Селе. Как такой «хороший» человек мог потом пойти против советской власти? Но дело в том, что будущую Россию генерал видел как буржуазную республику с собой во главе. А себя – чем-то вроде нового Наполеона, который должен был прийти после смуты и навести порядок. Большевиков, естественно, в этой чудесной новой православной России без царя не предполагалось. Разве что, некоторое их количество должно было болтаться для красоты на фонарных столбах после торжественного взятия Москвы.
«Генерала Корнилова считать монархистом было нельзя, – писал в мемуарах пришедший ему на смену Деникин. – Генерал Марков не скрывал своих монархических убеждений, но твердо считал, что выявить свои убеждения должно только после освобождения Родины. Генерал Кутепов, ярый монархист, поборол в себе свои чувства и влечения и заявил, что если воля Учредительного собрания остановится на иной, не монархической, форме правления, то он приложит руку к козырьку и скажет: «Слушаю!»
Генерала Алексеева Деникин тоже называл «монархистом». Правда, это был какой-то странный монархист. Ведь именно он в марте 1917 года посоветовал Николаю II отречься от престола. Нет, чтобы сказать: «Вы что, Ваше Величество, спятили? Какое отречение? Сейчас все вместе – по вагонам и в Петроград! Душить свободу!» Так на его месте (а место было высокое – начальник генерального штаба русской армии!) заявил бы любой настоящий монархист.
Вообще даже по происхождению интересная публика собралась у руля Добровольческой армии. Только что упомянутый Алексеев – сын солдата. Деникин имел почти такую же родословную. Его отец – простой крепостной мужик – попал в армию при Николае I, когда служили целых двадцать пять лет, и из рядовых выбился в майоры. Женился на бедной польской барышне. И от этого брака русского офицера «из простых» с полькой и родился Антон Иванович Деникин – киевский юнкер и убежденный адепт единой и неделимой России. В патриоты возрождающейся Польши его не потянуло – слишком хорошо понимал, какая смешная страна из этой затеи получится.
Чуть ли не единственным аристократом в верхушке белой армии оказался ее последний командующий – барон Врангель – гвардейский офицер, в начале мировой войны командир эскадрона лейб-гвардии Конного полка. Но этот был во всем исключением! Полный отморозок! В 1914 году под командой Врангеля конногвардейцы ударом в лоб захватили немецкие пушки. Это была едва ли не последняя в истории такая атака в конном строю. Представьте: две сотни всадников несутся вскачь навстречу залпам и смерти. Над ними хлопки шрапнели – передовая техника против сабель. Доскакал мало кто. Сохранилась фотография: тощий, как Кащей Бессмертный, ротмистр Врангель сидит после боя на взятом орудии. Глаза – стра-а-а-шные! Сам не понимает, что совершил.
Больше в такие атаки русская кавалерия не ходила – подходящих людей для них не осталось. Зато Врангель заслужил за это первый в той войне офицерский орден св. Георгия. ТАКОЙ мог взяться за безнадежное дело! Но и он к 1920 году был уже полным демократом. Даже посылал гонцов к батьке Махно договариваться о совместных действиях против красных и собирался дать если не независимость, то широкую автономию Украине.
В кино все эти полутона исчезли. Вернемся к знаменитой психической атаке из «Чапаева» братьев Васильевых. Нечто подобное действительно……имело место.
Но инсценировали события так, что от правды остался только дым. В фильме в атаку на бойцов Василия Ивановича марширует, как на параде, «офицерский Каппелевский полк». В действительности, он не был офицерским и никогда не носил придуманных ему специально для кино черных длинных мундиров с отворотами. Не ходил он и в психическую атаку против чапаевцев. Прославилась в ней Ижевская бригада – удивительная часть колчаковской армии, сформированная целиком из уральских рабочих. Нюхнув комиссарской власти, эти пролетарии восстали и выдвинули лозунг: «За советы без большевиков!» Сложно поверить, но против красных они сражались под… красным стягом!
Ижевцы носили самые обычные защитные или белые гимнастерки с синими суконными погонами, офицеров своих выбирали и обращались к ним «товарищ поручик» или «товарищ полковник», а в наступление на Чапаева 9 июля 1919 года под Уфой двинулись, наяривая на гармошках революционную «Варшавянку»! Их психическая атака в полный рост без единого выстрела произошла не от хорошей жизни – у белых под красным знаменем просто кончились патроны. Вот и шли они, сверкая штыками и скрипя зубами…
Но все это не вписывалось в ту схему гражданской войны, которую навязывали в 30-е годы победители-коммунисты. Рабочие против большевиков? Да, не дай Бог, кто узнает! Поэтому белогвардейцев предписали изображать чистенькими лощеными дворянами, словно только что из салона красоты, несмотря на то, что с прижизненных снимков на нас смотрит усталая завшивленная рвань в мятых погонах.
Сложно поверить, но выбор между службой у белых и красных чаще всего определялся по географическому принципу. Разваленная революционной пропагандой царская армия к началу 1918 года самораспустилась. По штатным спискам перед кончиной в ней числилось примерно 300 тысяч офицеров. За исключением трех-четырех тысяч явных пассионариев, сразу оказавшихся на Дону у Корнилова, все остальные разъехались по домам. Тех, кто жил поблизости от революционных Москвы и Петрограда, мобилизовывала зарождающаяся Красная армия. Схема была проста. Бывшего царского офицера новая власть ставила перед выбором: или служите нам, или мы расстреляем вашу семью. Время сейчас трудное, войдите в наше положение… Так в воинстве Ленина и Троцкого появилась широчайшая прослойка «военспецов». Это они планировали операции, командовали дивизиями и полками. Именно для присмотра за ними, а не для душевных бесед со всякими Чапаевыми, и были придуманы комиссары.
А офицеры-южане и сибиряки, жившие на окраинах развалившейся империи, в основном оказались у Колчака или Деникина. Берет белая армия Харьков, и сразу в ее рядах оказывается все местное офицерство, отсиживающееся по домам. Захватывает Екатеринославль – вот вам еще пополнение. Взятый в плен у красных полк после расстрела десятка явных коммунистов тут же переформировывается и становится белым. Такова была реальность! И красные поступали так же – к примеру, все оставшиеся после эвакуации деникинцев из Новороссийска донские и кубанские казачки тут же были зачислены в Первую конармию Буденного и отправлены на польский фронт – рубить воскресшую из небытия шляхту.
А кого только не заносило в белые ряды! События детектива «Адъютант его превосходительства» происходят в Харькове в 1919 году. У капитана Кольцова, которого сыграл Юрий Соломин, имелся реальный прототип – красный шпион Павел Макаров. Но и был ли он настоящим шпионом, до конца не ясно. Возможно, просто придумал эту версию, чтобы оправдаться в 20-е годы за службу у белых.
Зато известно другое. В отличие от интеллигентного Кольцова, Макаров был полуграмотным субъектом, писавшим с грубыми грамматическими ошибками – так, словно никогда не учился в гимназии. Когда в штабе Добровольческой армии это заметили, разоблаченный «двоечник» оправдался тем, что после контузии якобы забыл грамматику! Как ни странно, поверили. Даже пожалели. Добровольческой армией в это время командовал генерал Май-Маевский – пьяница, дебошир и добряк. В психологии он разбирался плохо. Мало ли что от контузии может быть? А адъютант – хороший… Ну и что, что пишет с ошибками?
Но невозможно поверить в то, как одет актер Соломин. Он носил элегантную форму императорской армии. Белые использовали ее покрой и основные элементы. Но не копировали слепо. В 1919 году адъютант командующего Добровольческой армией щеголял не в зеленом мундире и фуражке, а в форме одного из так называемых «цветных» полков – Дроздовского. Капитан Кольцов должен носить бело-малиновую фуражку и малиновые матерчатые погоны. Как раз в такой форме запечатлен его прототип Макаров за спиной Май-Маевского на снимке 1919 года. Качественных тканей во время гражданской войны не хватало. Даже офицерскую одежду часто шили из грубого сукна – того, что попадалось под руку. Поэтому Макаров на фотографии в толстом, далеко не изящном френче.
А в мемуарах прапорщика Марковской артбригады Николая Прюца есть забавный эпизод. После ранения он впервые выходит из госпиталя на прогулку в Ростове-на-Дону. Прапорщик пишет о себе в третьем лице: «Идя по Садовой, он увидел, что резко выделяется в толпе прохожих. Не получая никакого обмундирования и не имея достаточно денег, чтобы купить что-либо из-за дороговизны, он в летнюю жару шел в зимней солдатской папахе и в поношенной, простреленной юнкерской шинели». Денег у этого оборванца хватило только на то, чтобы заказать кофе с пирожным в кафе и приобрести «простую солдатскую фуражку, которую он потом носил половину восемнадцатого и целый девятнадцатый год. И это было все, что он приобрел за первые полтора года службы в строю своей батареи». А ведь Прюц служил в одной из самых прославленных и боевых частей белой армии! Даже после тифа и ранения в глаз он все равно вернулся в строй.
Знаменитый Михаил Фрунзе, командующий красным Южным фронтом – тем самым, что взял Крым, уже после гражданской войны помянул белых добрым словом: «В области военной они, разумеется, были большими мастерами. И провели против нас не одну талантливую операцию. И совершили, по-своему, немало подвигов, выявили немало самого доподлинного личного геройства, отваги и прочего. В нашей политической борьбе – кто может быть нашим достойным противником? Только не слюнтяй Керенский и подобные ему, а махровые черносотенцы. Они способны были бить и крошить так же, как на это были способны мы».
В конце концов, глядя на сегодняшнюю Россию с двуглавым орлом, трехцветным знаменем и прахом Деникина, перенесенным на родину, кто усомнится в том, что в гражданской войне победили все-таки белые? Победили уже после смерти, духом своим обелив красную страну.
Олесь БУЗИНА
